Пуровская телерадиокомпания «ЛУЧ»

Автор: Гордей Юрьев

Фото: Юлия Шамарина, Наталья Вольвач, личный архив Низами Гаджиева, culture.ru

Низами Гаджиев родился 12 июля 1961 года в селе Еленовка Азербайджанской ССР. Мальчику с детства нравилась авиация, он мечтал о небе.

- Нередко наблюдал за пролетающими самолётами, лёжа на траве. Представлял, как буду бороздить воздушные просторы. Но мечта стать пилотом исполнилась не сразу, а спустя тридцать пять лет.

После окончания десяти классов юноша решил поступать в Махачкалинский политехнический институт, но не поступил и подал документы в ДОСААФ, где получил профессию водителя, после чего был призван в армию.

- Попал, куда и хотел - в десантные войска. Но сперва командир бригады А.П. Плохих построил нас, новобранцев, и сказал: «Кто боится служить в ВДВ, - три шага вперёд». Тех, кто вышел, отправили в пехоту, а мы остались. Так началась моя служба в 56-й отдельной десантно-штурмовой бригаде.

История этого элитного подразделения имеет славный боевой путь, ведь она была сформирована ещё во время Великой Отечественной войны. А в декабре 1979 года в числе первых вошла на территорию Демократической Республики Афганистан в составе 40-й армии под командованием Бориса Громова.

Но прежде подразделение разделили на две части. Половина 56-й ОДШБ въехала на технике, а оставшуюся часть доставили вертолётами из приграничных туркменских городов Маров и Кушки, дальше которых, как утверждала армейская мудрость, в Советском Союзе не посылали - некуда было. Но в 1980-х годах было куда - «за речку».

Герой моей публикации попал в число тех, кто пересёк границу «своим ходом».

- Помню, меня очень поразило, как местное население деревянной сохой пахало землю. «Подожди, ещё не такое увидишь», - сказал мне тогда прапорщик, сидевший рядом на броне.

Картина, открывшаяся перед глазами солдат, была настолько странная, что им с трудом верилось, что на дворе ХХ век. Опустевшие кишлаки, встречавшиеся на пути следования колонны, в своей монотонной каменно-глиняной гамме как бы выныривали из XIII века, настораживая своим однообразием притихших от удивления бойцов.

- Сначала, как такового, страха не было. Но поняли, что шутки кончились лишь потом, когда пули над головой засвистели.

- Каким было Ваше первое боевое крещение?

- В конце января 1980-го года в провинции Кундуз. Как раз в это время на территории Афганистана выпал снег, что для южной страны - большая редкость. Наша колонна возвращалась в часть, и вдруг справа, со стороны «зелёнки» (лесистой местности) неожиданно начался обстрел. На открытом пространстве мы были мишенями на белом снегу. «Духи» почти не давали поднять головы, перестрелка продолжалась с шести вечера до шести утра.

«Воевать учились на ходу», - добавляет Низами Беюкагаевич, имея ввиду и себя, и Советскую армию, которая до этого не имела опыта ведения войны в горной местности. Ограниченный контингент, пребывающий в ДРА, впервые столкнулся не с крупными формированиями, а с мобильными группами, не вступающими в открытые боестолкновения. Уже впоследствии военные историки назовут характер ведения войны моджахедами «партизанским».

Допотопность орудий, необученность военному делу и отсутствие стратегического планирования противника легко компенсировались знанием местности. Ветераны Афганистана нередко упоминали случаи о том, что «духи» появлялись так же внезапно, как и уходили.

- Местные вели войну на своей территории, а значит, имели возможность легко стать незамеченными, нырнув в пещеру, лаз, расщелину.

Орудия у них были очень старые. До появления «Стингеров», поставляемых американцами, особой популярностью «духов» пользовались базуки. Порох, пыж, свинец - вся эта гремучая смесь имела большую разрушительную силу. Так выводили из строя вертолёты. Выстрел давал крепкую отдачу, поэтому мы знали, когда взаимодействовали с местными: если видели на плече синяк, значит - душман.

- Приходилось ли брать пленных?

- Да. Но мы их сразу отдавали особис-там. Это была их работа. Нам ставили другие задачи.

Ветеран Афганистана рассказывает, что время отдыха между боевыми рейдами занимало 2-3 дня, максимум -
неделю. Риск стал синонимом постоянства, практически каждый день приходилось действовать в экстремальной обстановке, особенно при передислокации из одной точки в другую.

- Однажды шли колонной с Кундуза в Пули-Хумри. Услышал грохот - подбили впереди идущий бензовоз, затем увидел, что его задняя часть летит назад. На спасение самого себя были секунды. Успел выдернуть автомат, выключить зажигание и выпрыгнул из машины. Упал головой на камни, потерял сознание. Очнулся уже в госпитале в Кундузе.

Лечение и реабилитация заняли две недели, после чего бойца отправили сначала в Джелалабад, потом - в провинцию Газни. Спрашиваю, не полагался ли после ранения отпуск, и Низами Беюкагаевич отвечает:

- Была острая нехватка водителей, поэтому об отпус-ке можно было только мечтать. После ранения попал во вторую роту под командование старшего лейтенанта Е.Н. Ханина. В роте было 74 человека вместе с офицерами, я стал 75-м. В октябре 1980-го из Газни наше подразделение было передислоцировано в Кабул, где мы погрузились в самолёты Ан-12 и вылетели на юг Афганистана, в Кандагар.

Именно оттуда, через границу с Пакистаном, в адрес афганцев поставляли различное вооружение. Десантное подразделение нередко получало задачи останавливать и досматривать караваны. Нередко, получая отпор боевиков, силы советских военнослужащих уравнивались авиацией.

- Расскажите самый запоминающийся случай во время службы.

- Однажды поехали в рейд на оцепление в Кандагар, и, остановившись в районе кирпичного завода, командир роты дал задание проверить, сколько у нас боеприпасов. Стали проверять, оказалось, что патроны холостые. Если бы моджахеды узнали, что мы с «пустышками» оказались, всех бы положили. Близ Кандагара в районе заправки находился «нехороший участок», где нас постоянно обстреливали, пришлось бы ехать через него. Тогда командир поставил мне задачу вернуться на машине обратно в часть вместе с пехотными ротами (они как раз шли через Кандагар) и привезти боеприпасы. Когда я выехал из города, выяснилось, что этой колонны нет - меня не ждали. Этот случай я запомнил очень хорошо.

- Чем всё закончилось?

- Успешно. Вернулся в часть, сдал холостые патроны на склад, загрузился боевыми и поехал обратно.

Говоря о проходимости колонн, Низами Беюкагаевич добавляет, что в жару передвигаться на технике было очень тяжело. Особенно летом, когда столбик термометра поднимался выше +50°С.

- Под палящим солнцем было невыносимо жарко, когда ездили на броне «по-походному», а уж как железо внутри прогревалось, и говорить нечего… Поэтому обычно на рейды выдвигались либо в сумерках, либо в ночь. А ночи в Афганистане очень тёмные, проехать незамеченным почти невозможно, поэтому надевали на фары специальные железные «колпаки». Так маскировались.

Отравление колодцев, минирование дорог и деревьев были яркими примерами пакостей со стороны моджахедов. Офицерский контроль предусматривал запреты на употребление воды из водоёмов. В крайних случаях проводилась качественная дезинфекция верблюжьей колючкой, хорошо зарекомендовавшей себя как антисептическое средство. Её привкус напоминал полынь, а сам настой выдерживался очень долго.

- Это было спасением в условиях «бактериологичес-кой войны», которую вело местное население, отравлявшее арыки и мелкие горные реки, - подчёркивает Низами Беюкагаевич.

- А как часто писали письма домой?

- «Жив-здоров, чего и вам желаю», обходились, как правило, стандартными фразами. Само собой, самыми долгожданными вестями были конверты из дома, ещё получал много писем от моей учительницы Галины Абдуллаевны.

Афганская почта никогда не спешила. Если письмо приходило, то оно безусловно становилось ключевым событием в служебной повседневности. Солдаты и офицеры с томительным ожиданием встречали «вертушки», приносящие вести из дома, и старательно пытались закончить с написанием ответов перед уходом колонн, с которыми можно было отправить конверты.

Низами Беюкагаевич показывает одно из отправленных писем в апреле 1980 года домой. Оно написано не на привычном нам чистом листе, а на пожелтевшей памятке, выдававшейся молодым бойцам по прибытию в Афганистан. «Советский воин! Будь достоин великой человеческой миссии, которую возложила на тебя наша Родина…» - гласит начало. Далее текст типографской печати раскрывает географическое положение, традиции и особенности мусульманской страны.

- Отправив памятку, я дал понять родным, что нахожусь «за речкой», - комментирует Низами Беюкагаевич, бережно распрямляя уголки письма. Передаёт мне.

«Дорогая мама, я жив и здоров. 19 апреля мы провели коммунистический субботник, строили аэродром в городе Газни», - пробегаю глазами по тексту. - Прошло благополучно… Присылайте конверты и фотографии. Я очень скучаю. До свидания. Целую всех».

Задумываюсь о том, какой радостью было получить матери послание от сына. И, одновременно, болью, пониманием того, что он находится в зоне боевых действий. Каким мучительным выдалось время для неё и других солдатских матерей, ждущих своих сыновей из Афганистана. И как тяжело было тем, чьи дети так и не вернулись домой живыми…

 «Ребят своих мы вспомним, и вспомним наши горы…» - так поётся в песне группы «Голубые береты». Именно в этих строках - горечь невосполнимых потерь, душевных ран, саднящих и кровоточащих, и кажется, никогда не зарубцующихся с годами…

- Прошло уже более четырёх десятков лет, а ребята, кто навсегда ушёл в вечность, живут в сердцах воинов-интернационалистов. В наших сердцах. - добавляет ветеран.

Слова застревают в горле, и предшественницей финальных вопросов интервью становится затяжная пауза, как минута молчания в память тех, кому не суж-дено было вернуться…

- Насколько тяжело было влиться в мирную жизнь после Афгана? - наконец решаюсь на вопрос.

- Первые полгода - очень. Часто снились бои.

Самым тяжёлым воспоминанием о той войне у Низами Беюкагаевича, как наверняка и у тысяч его побратимов-афганцев, стала боль. Боль не физическая, которая со временем проходит и притупляется, а душевная. Та, от которой не в силах увернуться, которая накрывает громадным, свинцовым, невыносимым грузом воспоминаний.

…День за днём, год за годом время неумолимо отодвигает нас от событий в Афганистане. Но память человека обладает великим свойством: держать то, что неподвластно времени. Можно забыть название и содержание прочитанных книг, может стереться обида прошлых лет, но не вычеркнуть из жизни, не отдать на откуп времени годы юности, опалённые войной. В сердце афганца навсегда останется эхо огненных гор…